Тихий колокольный звон, достигавший опочивальни молодого герцога Пуатье, принца и знатного сеньора Филиппа, безмятежно лежащего в огромном кресле среди груды парчовых подушек, приятно отдавался в стенах богато обставленной комнаты, которая всё ещё хранила в себе запах новых вещей. Комната была обставлена прекрасно и со вкусом, и многое здесь говорило о характере хозяина: полное отсутствие золота, большое зеркало в серебряной раме, всего час назад доставленное сюда торговцами, много мрамора и шёлка… и всё красиво, изыскано, по последней моде.
Молодой герцог был немало утомлён с дороги, и сейчас его худое, но крепкое тело, облачённое в кружевную рубашку с глубоким вырезом и льняные штаны, отдыхало, дышало чистотой и благоухало духами, рыжие волосы принца были накручены на гладкие, деревянные цилиндрики, чтобы при выходе из опочивальни локоны вились и красиво лежали на плечах. Филипп Пуатье любил порядок не только в вещах, но и во внешности.
Герцог потянулся, позвал к себе любимую борзую, которую он назвал в честь своего государя и брата, и принялся рассеяно почёсывать пса за ухом. За таким занятием он не заметил, как минул час, дверь отворилась, и в комнату вошёл молодой человек с чистой кожей, ясными, синими глазами и пепельными волосами, едва прикрывающими его плечи. Он подал герцогу ларчик, сплошь усыпанный драгоценными камнями. Филипп осторожно снял защёлки, вынул круглое ручное зеркальце и стал рассматривать своё усталое, немного бледное лицо.
- Что же, Лестер, могу ли я сегодня ожидать аудиенции моего кузена, нашего государя? Говорят, сегодня он созывает совет, и я надеюсь получить там место…
Лестер присел в противоположное кресло, налил себе  подогретого вина, которое всё это время цедил Филипп, и коротко пожал плечами.
- Ваш брат, король Эдмонд, вероятно ещё не знает о вашем прибытие… и по вашей воле мы пока не огласили приезд. Как вы и желали, дорогой мой сир, всё прошло без шумихи…
Филипп кивнул, отчего одна его деревяшка выпала из волос и покатилась по полу, завитая прядь упала на глаза герцога Пуатье.
- Без лишней шумихи, дорогой Лестер, у нас только казну могу грабить да на тот свет отправлять. Двое сундуков разбили, покуда поднимали сюда, наверняка уже вся прислуга знает, а где знает прислуга, там знает и господин…
На этой недовольной ноте Филипп умолк. Он был всё ещё слишком разбит после дороги, во время коей подхватил простуду, и не совсем окреп, и эти моменты долгих путешествий были единственными причинами, по которым мог портиться уравновешенный нрав Филиппа, а Лестер благоразумно молчал, потому что прекрасно знал своего господина, и те моменты, когда язык полагалось придержать. Герцог ласкал собаку, трепля её уши и щупая крепкую грудь и бока.
- Много ли у меня прибавилось родичей с тех пор, как я последний раз бывал за пределами своего герцогства? – Спросил он задумчиво, так как тишина стала его угнетать. 
- Прилично. Этот люд плодится как мухи. Несколько ваших кузенов – близких и далёких – сейчас так же находятся в королевском дворце. Ну и, конечно же, ваша тётка…
Филипп бесстрастно поднял глаза на своего советника, заранее разгадав, что последует далее.
- Она, как знаете, не питает к вам родственных чувств. Род Пуатье с некоторых пор не в числе фаворитов, и вину с вашего покойного батюшки всё ещё не сняли…
- Знаю, дорогой Лестер, знаю, но цену золоту, которого у этого рода Пуатье навалом, тоже пока не отменяли…
- Но не захочет ли Кэтрина Эсманд понавставлять вам палок в колёса?
- Возможно, всё возможно…
- Филипп, вам не следовало приезжать! Что это за глупость?
Пуатье вздохнул и прогнал борзую, затем зашевелился в подушках и поднял тонкую кисть руки, чтобы убрать из волос ещё один ослабившийся цилиндр.
- Я, конечно, мой дорогой друг, раньше имел взгляды на трон, я и сейчас убеждён, что мог бы сделать многое для королевства, но чинить препятствия своему кузену я не стану. Пусть он царствует…
«… пока царствует. Наш король Эдмонд не вечен, и всякое бывает… Не лучше ли наблюдать, а уж если подвернётся момент, то…». Филипп тряхнул головой и пригубил вино.
- … а вы лучше поведуйте мне обстановку двора. «Кто против кого и с кем», как говорил мой батюшка…
Лестер раздражённо сцепил пальцы, его герцог пустился в авантюру, хотя сам того ещё не понял, и конечно не признается до последнего. А Пуатье тем временем беспечно улыбался немного лисьей улыбкой…
- Интриги царят, но где их нет? Ваш кузен, наш дорогой суверен, имеет достаточную власть, у него много сторонников и бароны его любят, ваша тётка, королева Кэтрина, не избавилась от привычки видеть в лице каждого тайного интриганта, но… знаете ли Филипп, для вдовы она, как шепчут в народе, ведёт интересную жизнь… - Лестер метнул короткий взгляд на Пуатье, но лицо герцога не изменилось, он с увлечением слушал своего советника и только. -… остальное вы и сами, Филипп, всё узнаете… Однако, если вы хотите получит трон, у вас есть соперники…
-Вы же знаете, Лестер, не хочу… И хватить об этом. Сейчас идите. Я буду отдыхать…
Ластер вышел.
Он так говорит, потому что мои мысли так чётко отражаются на моём лице? Герцог вновь поднёс к лицу ручное зеркальце. Едва ли... Он склонил голову на подушки, проваливаясь в глубокий сон...

Отредактировано Филипп Пуатье (2007-11-21 18:50:47)

Филипп видел самые беспечные сны, которые могут сниться только человеку, полностью уверенному в своём привилегированном положении, защищённости и какой никакой власти. Из его рыжих волос вылетели почти все деревянные цилиндрики, и витки шёлковых кудрей обрамляли спокойное лицо герцога.
Его борзая, шутки ради носившая имя государя королевства (у Филиппа Пуатье были свои взгляды на то, что действительно смешно, тем более он видел в этом особый смысл – Эдмонд у его ног, пусть и всего на всего пёс), тихо завыла на тихий шорох под дверью, заметалась по комнате. Пуатье открыл глаза, перевернулся на другой бок и приложил руку ко лбу – удобный ход на случай, если за дверью окажутся недруги, кто применит силу и без того к больному герцогу?...
- Войдите, можно… если вы, Лестер, то зачем…
Филипп не договорил. Он смотрел своим немигающим, пристальным взглядом, благодаря коему приобрёл прозвище Прозорливый, на человека, так неожиданно прервавшего его сон. Пуатье жестом руки отогнал Эдмонда, оправил крючки на штанах и завязки на рубашке. Мой кузен… мой кузен Эдмонд, как вам к лицу власть, хоть вашего лица я не видел долгие годы!
- Говорите, сир…

Отредактировано Филипп Пуатье (2007-11-21 19:49:37)

Филипп дослушал секретаря, его лицо за это время не допустило ни малейшего изменения, и лишь глаза, смотревшие слишком открыто из-под густых, длинных ресниц, несколько затуманились. Он поднялся с кресла, собака послушно прильнула к длинным ногам герцога, и бледная кисть руки из под белоснежной окантовки окружав обвела широкий полукруг. Герцог Пуатье выказал своё полное расположение секретарю государя, что же говорить о самом короле, о любимом Филиппом кузене?!
- Сир мой Нуар, воля короля для нас выше всех законов, законов сердца, совести и даже небесного правителя. Если он повелевает, то мы, его верные слуги, должны полностью выполнять сию волю. И я, его брат, приму любое его желание… - Филипп говорил и говорил, обрисовывая свою речь пышными фразами, толкуя, каким удивительным почтением пользуется король Эдмонд, как он, да и весь род Пуатье, будет служить верой и правдой королевскому престолу до последнего вздоха и капли крови.
- Мне угодно, сир, передайте моему кузену, что я лишь приведу себя в порядок…
Герцог умолк. Его холодные глаза никак не писались с любезной улыбкой, царившей на тонких, гордых губах, и вся это гордость была худшим оскорблением, которое только мог выказать молодой Пуатье этому человеку, приближенному к королю. Власть, мой король, знаете ли вы о ней? Как же мне не терпится увидеть вас….

Отредактировано Филипп Пуатье (2007-11-21 20:24:10)